ГЕНИЙ НАРОДУ

Гуріна Інна Олегівна

Учениця 10 класу Дергачівської гімназії № 3 Харківської області

ГЕНИЙ НАРОДУ

Соня задумчиво почесала бровь, подумав, до чего же много сегодня задали на дом. Да к тому же… написать сочинение о Гоголе. Будь на то воля Сони, она лучше пошла бы куда-нибудь с подружкой, но недавно мама обещала урезать карманные деньги, если шестерки в школе не прекратятся… А что? Чем Соня была виновата? Ей всегда казалось, что маникюр намного важнее каких-то там тригонометрических функций – это известно любому. Ну ладно, ладно… Тригонометрия – это вам не сочинение. Литературу Соня любила.

Как обычно, Соню спас “решебник” (мама не знала, что втайне от нее был куплен экземпляр подобной незаменимой книжицы), но от Гоголя было не спастись… Как хорошо, что работу надо было печатать, и девушка с довольным видом включила компьютер. Для начала.

“Величайший гений Гоголя…” – забегали пальчики по клавиатуре и замерли. Как пафосно.

С минутку бессмысленно похлопав длинными ресницами, Соня выудила с полки двухтомник Гоголя и сначала бездумно принялась листать книгу. Ярмарки… Утопленницы… Летающие вареники… Собачки, пишущие друг другу письма… Панночки, шинели и носы. Как все запутано!

Соня головой покачала и продолжила свои творческие потуги: “Кто бы мог подумать, что застенчивый мальчик, выходец из полтавской земли, станет великолепным росси…” – Соня опять перестала печатать и глупо уставилась на светящийся монитор. А российским ли писателем? Девушка подперла кулачком подбородок. Она что-то смутно припоминала… То ли про вечера какие-то, то ли про Диканьку… Неужели украинское по-русски писал? Выходит, так. Но как же?.. Вот бы у самого Гоголя спросить!

Девушка вспомнила о книге в руках и, отвлекшись от монитора, склонилась над ней. Руки гладили шероховатые страницы, и Соня вдруг вспомнила, как любила раньше читать, когда еще меньше гуляла. Ну и что… Мысли Сони запрыгали от строчки к строчке. Она совсем забыла, что с минуты на минуту должна позвонить подруга. Девушке стало казаться, что вот она сидит в мягком кресле, и мама читает ей книжки. А потом… Потом Соня представила, как стучится в массивные двери.

– Заходите, заходите! – живо откликнулась невысокая женщина с худым лицом. Она вся была какая-то бледная, и даже глаза были словно выцветшие, бесцветные. Женщина не была старой, но морщины начертили линии на ее высоком лбу и затаились в уголках глаз. – Он вас давно ждет.

Соне пришлось пройти внутрь. Ведь ее и в самом деле ждали! Неужели она зря пришла? Прихожая была темной и, на первый взгляд, могла показаться совсем мрачной. Но хозяйка зажгла свет.

– Проходите, проходите, – засуетилась она. – Вверх по лестнице и налево. Вторая дверь. Ну, чего же вы стоите?

Соня молча подошла к лестнице и положила ладонь на витиеватые резные перила. И в самом деле? Чего же она не идет? Девушка поднялась по скрипящим и тихо ворчащим ступенькам. Она постучалась в указанную дверь из неизвестного ей шероховатого темного дерева, и, не дожидаясь ответа, толкнула ее.

За столом, спиной к Соне, сидел кто-то. Все внутри у Сони сжалось. Черноволосый мужчина оглянулся, и на его тонких губах мелькнула… улыбка?

– Ну вот я и тут, – пролепетала Соня, робея, в то же время бросая любопытные взгляды на письменный стол. На большой его столешнице лежали книги и отдельные исписанные листы, и совсем чистая бумага. На самом краешке стола Соня углядела книжечку. Гоголь заметил любопытный взгляд девушки и спрятал книжечку в карман. Соня успела разглядеть первые слова названия: “Книга для всякой всячины…”

Николай Гоголь молча встал и указал Соне на стул. Соня так растерялась, что не знала, куда глаза девать, но на стул все-таки села. Она все думала, как бы так спросить… Украинский писатель или русский? А если она покажется глупой или смешной? А если Гоголь рассердится? А ведь надо было спросить…

Сам Гоголь тем временем прошел мимо Сони, чтобы закрыть дверь.

– Николай Васильевич, а вы почему… – Соня не договорила. Гоголь не дослушал.

Дверь скрипнула, выдав писателя, и тихонько захлопнулась. Соня оглянулась и не увидела никого.

– Николай Васильевич! – охнула она и кинулась к двери, которая оказалась незапертой. Девушке стало не по себе, и комната показалась какой-то зловещей. Соне хотелось выскочить в коридор. Позади нее заскрипело перо. За столом, у окна, спиной к ней сидел человек в старой, латаной-перелатаной шинели и что-то писал, с упоением выводил за буквой букву. Человек оглянулся, как Гоголь минутой назад. Взгляд у него был какой-то жалобный. Соня испугалась. Человек тоже испугался и закутался плотнее в свою старую шинель. И в самом деле стало прохладно.

Перепуганная Соня выскочила из комнаты. Сердечко ее стучало в груди. На этаже оставалась еще одна дверь, и за ней что-то шумело. Мелодично шумело, будто шло там какое-то веселье. Любопытная Соня подошла к ней и, оказалось, что она не то что не закрыта на ключ, но даже и не плотно прикрыта. Соня подошла и хотела взяться за ручку. Она заглянула в тоненькую щелку между дверью и стеной и наткнулась на добрый, чуть ироничный взгляд темных глаз. Что-то блеснуло в этих глазах, славное и острое.

– Николай Васильевич! – радостно воскликнула Соня, но глаза исчезли, и дверь захлопнули изнутри. Девушка ухватилась за ручку и потянула ее на себя. Дверь легко поддалась.

Соня вошла в просторную светлую комнату. Оказалось, там было совсем весело. Был накрытый стол. Какой-то хлопец в белой свитке, не морщась, пил горилку. На него поглядывала красавица в веночке с лентами.

– Пусть живут, как венки вьют! – крикнул кто-то из-за стола, и все подняли чарки. Красавица в веночке рассмеялась серебристым смешком.

На другом конце стола присутствующие потешались, уклоняясь от взбалмошно летающих над столом вареников и пряча от кого-то сметану. А в самом углу, к окну ближе, сидели тихий старичок и такая же старушка. У ног старушки вилась вьюночком ласковая кошечка, которой, иной раз, и уставший летать вареник перепадал. Соню, казалось, никто и не заметил. Девушка внимательно осмотрела людей в комнате, но Николая Васильевича там не оказалось! Соня подошла к столу и взяла орешек. Под ногами ее зашептались половицы. Кошечка у ног старушки разделалась с очередным вареником и, облизываясь, вспрыгнула на подоконник. Соня подошла к кошечке и выглянула за занавеску.

Перед глазами Сони раскинулась набережная, и ветер, прилетевший со стороны Финского залива, небрежно трепал одежду прохожих. Перед Соней были мосты и проспекты, и город оживал, нежился под голубым небом. А там… Где-то там далеко почудились Соне другие реки. Одна из них, самая могучая, самая дикая, бежала величаво еще дальше, мимо лесов и хуторов, усыпанных подсолнечниками. Где-то там, где совсем уже не видно, волновалась эта река и утопала где-то в той самой чудесной украинской ночи, перевитой соловьиными песнями, которой Соня совсем и не знала…

Кошечка замурлыкала и потерлась носом о Сонину руку. Хлопнула дверь, и девушка оглянулась. Мелькнул черный рукав. Соня опомнилась и бросилась к двери.

Она выскочила в совершенно пустой коридор, безуспешно подергала за ручку той двери, за которой впервые застала Гоголя.

Где-то зашумели в комнате, заскрипели неуслужливо ступеньки. Соне показалось, что все в доме пришло в движение, и она оглянулась на лестницу. Показался мужчина в щегольском костюме с искрой. Человек раскланялся перед Соней и что-то сказал о бричке.

– Вы не от Николая Васильевича? – спросила девушка.

– Николай Васильевич? – любезно откликнулся мужчина, украдкой осматривая внешний вид Сони. – Минутку… Спросите внизу-с!

Девушка поспешила в прихожую. Под ее ногами ступеньки заскрипели злобно, но у Сони не было времени обращать на них внимание. Она спорхнула вниз, ойкнула, когда у нее прямо из-под ног выскочила собачка с письмом в зубах и даже как-то укоризненно посмотрела на Соню. Девушка опешила и застыла на последней ступеньке. Из-под лестницы выскочил человек в шинели довольно странного покроя и с криком “Ага!” устремился за собачкой.

– Стойте! – окликнула его Соня, приняв за жильца. – Ну подождите! Подождите же!

Соня пробежала через всю ярко освещенную прихожую и застыла перед тремя дверями, так и не догнав ни человека, ни собачки. Наверно… за какой-то из них бледная хозяйка? Может, она хоть что-нибудь разъяснит в этом кавардаке? Соня толкнула крайнюю справа дверь. Девушка осторожно заглянула в нее. В ней был гроб. На краю его сидела бледная девушка с пушистыми густыми ресницами и влажными волосами и что-то увлеченно говорила. Соня жутко перепугалась, когда из гроба поднялась еще одна девушка. Заинтересованный взгляд панночки потух, и она разочарованно вздохнула, заметив Соню.

– Извините, – вконец перепугалась Соня. Панночка в гробу надулась и улеглась обратно. Вторая панночка хихикнула.

– Приходи к нам хороводы водить, на месяце греться! – про – журчала она.

Соня выскочила обратно в прихожую. Ужас!

Тут мимо нее пробежал старый козак с шашкой наголо и ворвался прямо в комнату панночек. Соня и сказать ему не успела ничего. Но через миг козак и сам выскочил обратно к Соне, плюнул на двери, лихо сдвинул шапку чуть ли не на ухо и вложил шашку в ножны.

– Казна що, – сказал козак и, покрутив ус, посмотрел на Соню.

– Вы Николая Васильевича не видели? – как бы невзначай спросила Соня. Козак лишь махнул рукой и ушел, сверкая глазами и покручивая ус.

Соня не сдавалась. Она робко постучалась в среднюю дверь. Тихо. Девушка толкнула ее и с еще большей опаской заглянула вовнутрь. В комнате оказались мешки. Один из них пошевелился и что-то просопел. Соня побледнела. Из другого высунулась мордочка черта. Соня вскрикнула. Черт поморщился и замахал руками:

– Уйди! Уйди быстрее!

Черт так старался, махая руками, что вывалился из мешка и покатился к стене, к которой был прислонен непонятно как тут очутившийся горячий полумесяц. Черт жалобно завыл, обжегшись, и забил хвостом о пол. Соня, вскрикнула громче и быстро выскочила в прихожую, с силой захлопнув за собой дверь.

В прихожую, словно вслед за старым козаком, вбежал какой-то парень. Правой рукой он прижимал шапку к голове, левой – черевички к груди. Он пошел к комнате, в которой страшные панночки смеялись о чем-то своем. Соня хотела его окликнуть, но парень сам взглянул на Соню. Взгляд его прояснился.

– Черта не видали? Где-то он запропастился…

– Т-там, – ткнула Соня пальчиком.

Парень с черевичками пронесся мимо нее. Соня пожала плечами.

Оставалась последняя дверь. Соня вздохнула и, совсем разуверившись в успехе поисков и немного побаиваясь входить, все же прошмыгнула внутрь. Комната оказалась совсем пустой, если не считать изумительной работы портрета и каких-то несчастных, трепыхающихся на полу алых лоскутков. Казалось, портрет взирал на Соню грозно, и девушка уже хотела было совсем извиниться перед ним за беспокойство. Портрет смотрел, как живой и, казалось, хмурился. Но что это? Какая-то монетка золотая? Нарисовано или лежит что-то? Соня еще раз осмотрелась – в комнате действительно было пусто. Девушка робко подступила к портрету, и ей показалось, что в нарисованных синих глазах что-то грозно загорелось. Но рука сама потянулась к яркой монете.

Дверь скрипнула. В комнату, шатаясь, вошел еще один серьезный на вид, но пьяный, черт. Соня в ужасе отпрянула от портрета. А черт невозмутимо подобрал с пола алые лоскутки, заворчал, прижал их к груди, недовольно зыркнул на Соню и вышел не прощаясь. Соня недоуменно переглянулась с таким же растерявшимся портретом. Девушка чуть порозовела и отступила от него. Как-то совестно стало.

Ах, как был писан тот портрет! И совсем не у кого спросить, кто писал его. Писал… Писал? Ах! А ведь Николай Васильевич тоже писал, когда она его впервые в комнате застала! Соне казалось чрезвычайно невежливым смотреть чужие записи, но раз Гоголя нигде было не найти, можно было заглянуть и туда… Ведь надо же было узнать…

Соня бросила виноватый взгляд на гордый портрет и выскочила в прихожую, и (какая удача!) по ступенькам поднималась знакомая уже фигура! Распроклятые ступеньки вели себя на удивление тихо. Соня бросилась к нему.

– Николай Васильевич, Николай Васильевич! Украинский Вы писатель или русский? Ну подождите же! – выкрикнула Соня, спеша за ним. Девушка снова очутилась на втором этаже. На нее смотрел своими темными живыми глазами Николай Васильевич.

– Одно другому не уступает, – хитро ответил писатель, и его запоминающийся профиль четко обозначился в странном свете открывающихся дверей.

Но Гоголь вошел, а Соня осталась. Девушка прошмыгнула следом за ним. Она уже без церемоний схватилась за ручку и дернула ее на себя.

– Ну, Нико… – начала уже почти обиженно она и… столкнулась с носом! С самым настоящим носом, в звании никак не меньшем, чем статский советник, это уж точно. Нос и Соня растерянно и немного заговорщески посмотрели друг на друга. Соня порывалась уже было вообще сбежать, выскочить на улицу и вдохнуть свежего воздуха, но… на этот раз дверь оказалась запертой. Девушка надулась и снова посмотрела на молчащий, немного заносчивый нос. С ним пришлось и остаться.

Соня сидела и мечтательно смотрела в погасший монитор.

– Ой, – сказала она самой себе и потерла пальцем переносицу. Она привела в чувство компьютер и недоуменно всмотрелась в мерцавшую там фразу: “Кто бы мог подумать, что застенчивый мальчик, выходец из полтавской земли, станет великолепным… писателем мирового масштаба”, – закончила Соня.

– И кто бы мог подумать, – скептически повторила девушка, словно издеваясь над своими словами. Зазвонил телефон. Подружки. И бессчетное число пропущенных вызовов. Соня улыбнулась и выключила телефон. Ее взгляд упал на книжку, лежащую рядом. Ее взору представился необычный мужской профиль в дверном проеме.


1 Star2 Stars3 Stars4 Stars5 Stars (2 votes, average: 5.00 out of 5)

ГЕНИЙ НАРОДУ